Все это заставляет задуматься над смыслом таких понятий, как свобода слова и свобода совести. И не только применительно к исламу.
Конечно, можно было бы заметить: те, кто сейчас громко и раздраженно требуют уважения к своим религиозным чувствам, смертельно оскорбленным карикатурами на пророка, сами, мягко говоря, не всегда демонстрируют терпимость к инакомыслию и уважение к чужой вере.
Можно было бы напомнить, как в Афганистане мусульмнские фанатики разрушали буддистские святыни, а в Косово – христианские храмы, но это отнюдь не встретило осуждения со стороны исламских религиозных лидеров.
Можно было бы усомниться, что в Иране, президент которого требует стереть Израиль с лица земли и объявляет Холокост "выдумкой сионистов", уважают религиозные чувства верующих иудеев.
Можно было бы вспомнить, сколько раз представители исламского мира демонстрировали на словах и на деле вопиющее пренебрежение не только к христианским или иудаистским ценностям, но и к человеческой жизни – особенно, если это жизнь "гяура".
Можно было бы констатировать, что, требуя у себя дома от "неверных" строжайшего повиновения местным обычаям под страхом жестокого наказания, многие последователи Мухаммеда, попадая в Европу или Америку, вовсе не считают нужным соблюдать тамошние традиции, а напротив требуют признать за ними право жить по привычным для них законам.
Можно было бы задуматься о специфике ислама, для приверженцев которого клятва, данная "неверному", не имеет силы, а обмануть "неверного" - вовсе не грех, а вполне дозволенный поступок.
Но суть проблемы не только в этом.
Ключевой вопрос звучит так: должны ли те, кто не принадлежит к определенной религиозной конфессии, признавать святость и неприкосновенность ее догматов и символов? Должны ли они соблюдать запрет на свободное высказывание своего, пусть даже весьма критичного и потому несколько оскорбительного для адептов данного учения, мнения? Где заканчивается свобода высказывать это мнение и начинается оскорбление чужих религиозных чувств? Кто определяет, что эти чувства оскорблены, и насколько? И как быть с чувствами атеистов, которые, может быть, считают оскорбительным распространение вокруг себя традиций любой религии?
В современном мире, как известно, множество верований и множество верующих. У каждого из них свои святыни, свои пророки, свои символы веры и свои религиозные чувства. И свои понятия о том, что именно является оскорбительным для этих чувств.
Для одних это изображение Мухаммеда без должного к нему почтения. Для других – выложенный черной икрой профиль богоматери, помещенный в окладе иконы. Для третьих – книга, автор которой предполагает, что у Иисуса Христа и Марии Магдалины были дети, внуки и правнуки. Для четвертых – фильм, "неправильно" отражающий описанные в Новом завете события. Для пятых – машина, проезжающая по их кварталу в субботу…
В принципе, можно все это строго-настрого запретить, дабы никто не смел покуситься на святое. Но если завтра те, кто считает корову священным животным, потребуют, чтобы весь мир, оберегая их чувства, отказался от бифштексов? А те, кто считает своим богом плавающего в реке или озере крокодила, - чтобы не смели изготавливать из кожи последнего портфели-"дипломаты"? Если послезавтра оскорбительным для религиозных чувств мусульман будет объявлен тот факт, что где-то в мире женщины не носят хиджабы, а оскорблением религиозных чувств ортодоксальных евреев – что где-то в мире едят свинину?
Не так давно (в исторических масштабах, конечно) были нормой жесточайшие наказания не только за оскорбительные для христианского учения высказывания, но всего лишь за сомнения в его истинности. Сегодня предложение о сожжении кого-то на костре за отрицание христианских догматов может быть расценено лишь как неудачная шутка. А когда появились знаменитые рисунки Жана Эффеля, весьма вольно трактующие Писание, никому в голову не приходило обвинять художника в оскорблении чьих-то религиозных чувств. Правда, рисунки из "Сотворения мира" были очень добрыми. Но даже если сегодня кто-то нарисует злые карикатуры на Иисуса и его апостолов, никто не усомнится в его праве на такое выражение собственного мнения. И уж точно, если эти карикатуры появятся в иранской газете – христиане Европы вряд ли отправятся громить посольства этого государства.
Возникает логичный вопрос: почему именно религиозные убеждения должны быть неприкосновенными? Чем хуже все прочие убеждения, религиозными не являющиеся, однако не менее значимые для тех, кто их придерживается? Кто-то верит в Христа, кто-то – в Аллаха, кто-то – в Ягве, кто-то – в неизбежное наступление коммунизма или всемирное торжество чучхэ. Для кого-то объектом преклонения являются Петр и Павел, для кого-то - Мухаммед и халиф Омар, для кого-то - Маркс и Энгельс, а для кого-то – Путин или Туркменбаши. Означает ли это, что здесь начинается зона, закрытая для обсуждения и критики? Почему опровергать или высмеивать христианские или мусульманские догматы нельзя, а коммунистические догматы – можно? Почему нельзя изобразить в смешном (или даже обидном) виде Мухаммеда, но можно в таком же виде изобразить Ленина?
Похоже, избежать неразрешимых противоречий можно лишь одним путем: признать, что люди тех или иных религиозных убеждений, должны быть защищены лишь в том смысле, что все прочие обязаны признавать за ними право свободно и беспрепятственно исповедовать выбранную ими веру, и следовать всем ее предписаниям (если, конечно, они не расходятся с установленными в обществе законами). И только.
Каждый из верующих должен знать, что сакральная для него область совсем не обязательно является столь же сакральной для остальных. Что гражданам демократических стран не возбраняется свободно обсуждать, критиковать и даже высмеивать священные для многих других понятия. И никто не вправе наказывать их за подобное "оскорбление" чувств или запретить это делать.
Конечно, здесь должны быть установлены определенные границы. Собственно, они уже установлены – в законодательстве многих стран, и в международных пактах. Нельзя призывать к ограничению прав людей в зависимости от их вероисповедания. Нельзя призывать к преследованиям по религиозному признаку. Нельзя разжигать межрелигиозную рознь и вражду.
Но точно так же нельзя допустить излишне широкого толкования принципа свободы вероисповедания, дающего верующим любой конфессии право требовать от других соблюдения "чужого устава в своем монастыре", и, по сути, навязывать им свои правила поведения.
И уж никак нельзя спокойно смотреть на то, как на "оскорбление религиозных чувств" отвечают погромами. Это, заметим, относится ко всем религиям: чем, собственно, печально известная история с разгромленной выставкой "Осторожно, религия!" отличается от разгрома датских посольств в Сирии или Ливане? Разве только масштабами.
Мир постепенно вырабатывает определенные - и добровольные - ограничения свободы высказываний. Так, давно уже не принято смеяться над людьми с серьезными физическими недостатками. При том, что всего столетие назад их показывали на выставках, чтобы зрители могли вдоволь посмеяться. В подавляющем большинстве стран Европы и Америки никто, за редким исключением, не позволяет себе публично отрицать факт Холокоста. И не потому, что этого требует закон (подобное имеет место только в Германии), а потому, что это считается категорически неприличным, и может привести к полной потере репутации. Но если кто-то решит напечатать в газете карикатуру на Иисуса или Моисея в большинстве цивилизованных стран ответом может быть лишь то, что эту газету перестанут покупать верующие христиане или иудеи.
В конце концов, каждому дана свобода. Кто-то нарисовал карикатуры на вашего пророка? Не смотрите их. Кто-то демонстрирует злую пародию на православные символы? Не ходите на эту выставку. Кто-то написал книгу, в корне противоречащую христианским канонам? Не читайте эту книгу.
"Подвергай сомнению!", - призвал один выдающийся мыслитель. В последние века этот принцип стал одним из главных в развитии человеческой цивилизации. Характерно, что его сформулировал человек, которого за свободомыслие и нежелание подчиняться канонам отвергла и прокляла собственная религиозная община: Барух (он же – Бенедикт) Спиноза.
