– По поводу недавних трагических событий, – президент не называет имен, но я понимаю – речь об Анне Политковской. – Слушал вчера радио, и что же? Все поголовно твердят: это убийство – подарок ко дню рождения президента. На пейджер пишут и даже в эфир звонят, не боятся. У меня, Питирим такое ощущение, что на меня все пальцем показывают, – в голосе президента звучит досада.
Я его понимаю: теперь все дни рождения омрачены, конца дней. И главное, непонятно, как вести себя дальше.
– Девять человек из десяти уверены, что это подарок. А десятый, – президент чуть замялся, но договорил, – что я ее сам достал. А я не при чем. Клянусь, Питирим! Ну, подумай, если бы мы... решились, то стали бы это делать в день моего рождения? – привел президент последний, неопровержимый аргумент. – И потом – у Рамзана Кадырова на днях тоже был день рождения...
– Все мы при чем, все мы в ответе за всех, не только за тех, кого приручаем, – порой во мне просыпается философ. – Не прямо, так косвенно.
– Как это – за всех и косвенно? – не понял президент.
– Любят у нас журналистов, – я не чужд иронии. – В регионах прессуют просто по-черному. Избивают, тащат в участок, конфискуют без суда и следствия тиражи. Заводят уголовные дела. Мы, из Москвы, не одергиваем – значит, вперед. Тех, кто заказал Ларису Юдину, не нашли, замели каких-то шестерок. Холодова взорвал непонятно кто, обвиняемые оправданы. А по Щекочихину даже разбираться не стали... Нет, нет, все имеет свои причины, и власть не может идти на поводу, – заторопился я, поймав цепкий взгляд президента. – Но перегибы на местах ведут к эксцессам, а это чревато...
Налил себя минералки, отхлебнул, поставил стакан на стол. Президент терпеливо ждет.
– Главное, – продолжаю, – мы разрешили людям быть собой. Людям и себе. С "ЮКОСом" позволили себе быть собой. С Грузией. И с каким энтузиазмом мы все стали собой! От ментов, которые выявляют в школах детей с грузинскими фамилиями, до министра обороны!
Но ведь и те ребята, у которых в морозилке, за пельменями, припрятан пистолет с глушилкой, тоже хотят быть собой. Они подумали: пора! И все их священное негодование против хулителей славной нашей армии и органов, вся ненависть к врагам отечества и русофобам вырвалось наружу и... вот результат, – я замолчал.
– Что же делать, Питирим? – президент выглядит расстроенным. – А может, это чеченские боевики, с которыми она дружила? Разочаровались и?.. – президент сморит на меня с надеждой.
– На худой конец, можно запустить и это. Проглотят, не подавятся. Но если по гамбургскому счету... Ее ведь пытались отравить еще в сентябре 2004-го, когда она летела в Беслан. Прямо на борту самолета. Чаем. Она тогда еле выкарабкалась. Так вот, к Рамзану и его чеченским сподвижникам, что в Грозном, что в горах, можно относиться по-разному. Но отравленный чай – это не их метод...
Помолчали. Ясно, Рамзан с чаем возиться не станет.
– Недавно перелистывал Булгакова, – осенило вдруг меня. – Помнишь, как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа? Надо поведать обществу, как мы спасали Аню Политковскую. Как берегли.
– А мы берегли? – удивился президент.
– А как же! На телевидение ее не пускали! Чтобы какой-нибудь отморозок лицо ее не зафиксировал. Приглядывали за ней. Ну, там телефон, контакты, это само собой. Не уберегли, недоглядели, недопрослушали. Увы.
Еще глотнул из стакана. Голова удивительно ясная. Самое время спасать отчество и президента.
– И не отмалчиваться! Ну, насчет сожалений публичных, сразу после Рамзана... Не знаю, не знаю... Но принять группу журналистов... Как тогда, в 2001-м, когда облагораживали НТВ. Сказать, как ты ценишь их нелегкий и опасный труд. Шендеровичей всяких позвать. Не только Леонтьева и Пушкова.
– Шендеровича? Который из меня крошку Цахеса сделал? Никогда!
– Придется потерпеть. И Буша надо успокоить, и Европу. Мол, наказание преступников неотвратимо и неизбежно.
– Что ж, пойду звонить, – президент встал. – Хотя рановато. Джордж, наверное, последние сны досматривает.
– Кстати, – замечаю, – корейцы очень вовремя бомбу свою взорвали. Ерунда, конечно, но наши скорбные дела на второй план отодвигает. Спасибо Киму. Кстати, мог и в твой день рождения рвануть. Но проявил деликатность. Человек!
Президент кивнул и вышел. Я собрал свои бумаги и тоже двинулся к выходу. Вернулся к себе, сел за стол... А ведь если бы я надумал изъять кого-то из жизни, непременно сделал бы это в свой день рождения. Непременно. Это – алиби. Никто не заподозрит. Но нет, нет... Прочь, мысли-змеи! Не душите ум!..
Все события и персонажи являются вымыслом. Любые совпадения случайны
Вы можете оставить свои комментарии здесь
