"Так я и знала, – сокрушенно выдает Май Бритт. – Вот ты себя и выдал. Я бы, конечно, удивилась, скажи ты что-нибудь другое, зато обрадовалась бы. Этой своей "нефтью" ты только упрочил мои подозрения насчет норвежцев. Да, у вас есть нефть, но, кроме нее, – ничего. Без нее вы были никем, и как только она кончится, никем же станете".
Эрленд Лу, "Грузовики "Вольво"
Пару недель назад тихую политическую жизнь Скандинавии взбудоражила скандальная новость. Нет, не об очередном падении биржевых котировок. На интернет-форумах и в сумраке пивных заведений европейского Севера обсуждали совсем иные материи.
В одной из самых молодых и благополучных европейских стран – Норвегии объявились сепаратисты. Не то чтобы гром среди ясного неба, но появились как-то вдруг, когда никто и не ожидал. С экономикой у норвежцев особых проблем нет, волны финансового кризиса бушуют где-то во внешнем мире, не сильно касаясь побережья с красивыми фьордами. Наоборот даже, есть в глобальном кризисе некоторые плюсы. Вон соседи-исландцы, так гордившиеся своим нейтралитетом и независимостью, теперь вынуждены унижаться и просить займов у больших стран.
Лидер сепаратистов Андре Хокун Винтхер, на вид вполне себе завсегдатай какого-нибудь бюджетного пивного заведения, донес до общественности простую мысль о том, что нефть добывается на Севере, значит, от него зависимы Юг и Осло, а не Север от них. Винтхер предложил отделиться и образовать из местных норвежцев, а также саамов, квенов, финнов и прочих национальных меньшинств северных губерний независимую республику Halogaland.
И знаете, оказалось, что большинство норвежских северян в той или иной мере этого самого Андре Хокуна, несмотря на его малопрезентабельный для политика вид, поддерживает. Конечно, не все они готовы завтра же отделиться от Осло, но настроение не кормить более этих дармоедов разделяют многие. Норвежские медиа с немалым для себя удивлением обнаружили актуальность темы и придумали ей политичное название: "Норвежский диспут между Центром и периферией". Диспут продолжается, периферия чувствует внутреннюю правоту.
Посыл сепаратистов до безобразия прост — южная часть Норвегии не проживет без полезных ископаемых северных губерний. Объективно норвежские южане зависят от северян, Норвегия живет на деньги, поступающие с продажи природных ресурсов. Факт, что этим скандинавская страна выделяется на фоне остальных развитых демократических стран Запада и Севера Европы.
Россия — та же Северная Норвегия, только с поправкой на "азиопский" характер государства – державничество, попрание демократических процедур, претензии на мировое господство и прочее. У нас одно видение мира. Россиянцы в массе своей, как и норвежцы, до последнего момента считали, что жить с продажи полезных ископаемых неплохо. А об остальном можно как-то и забыть. Заснуть в благостном ощущении того, что углеводороды спасут нас от любых возможных потрясений. Телевизор так и говорит каждый день.
Теперь раскроем карты. Благополучную Норвегию начало трясти после самой малости: отказа чиновников из Центра поддержать заявку на проведение в северо-норвежском Тромсе Зимних олимпийских игр. В России нефтегазоносные регионы вроде бы надежно прикручены к вертикали власти и не позволят себе что-то подобное. Даже думать о такой возможности смешно. Представляю себе, что сделали бы с губернатором Югры, к примеру, заикнись он о выходе этой "сырьевой жемчужины" в короне Кремля из состава нашей страны.
Однако, как говорит одна из говорящих голов в телевизоре, оставим наши несвоевременные фантазии. "Благополучную Россию" с нереальными темпами роста экономики в последние годы, этот "островок стабильности" начинает трясти тоже от самой малости: обрушения американской ипотечной системы. В столицах толпы вчерашних менеджеров и банковских служащих штурмуют сайты кадровых агентств. Провинция в режиме ставшей привычной в былые годы потребительской паники скупает все и вся, а кое-где полки магазинов уже пусты. Ни гигантский Стабилизационный фонд, ни антикризисные меры правительства во главе с самим Путиным не помогают. Спорить о том, почему так происходит, бессмысленно. Страна без демократии, но с сырьевой экономикой обречена на сладкий сон и жесткое пробуждение. Это хорошо, потому что ставит перед обществом вопрос о реформе или, скорее, демонтаже политической системы.
Но если допустить возможность публичной политики и в корне не изменить экономическую, ничего не выйдет. Надо забыть об этих ископаемых. Забыть напрочь. Они – болезнь. Тяжкая, но излечимая. Да и экологическая обстановка в России такая, что дальнейшая разработка ископаемых ресурсов ни к чему хорошему не приведет.
Новую экономику и новое общество надо строить без них. Не знаете как, спросите у бедных ресурсами стран, не чурающихся демократии. Экономика с политикой идут рука об руку. Израиль демократическое государство в пустыне построил безо всяких сырьевых ресурсов.
Радикально? Да. Но это хороший путь. Получше того, который через некоторое время сделает Россию похожей на Норвегию, то есть страной лентяев и дармоедов, проедающих будущее страны. Хоть и с демократией в кармане.
Вот поэтому я считаю, что устами героини норвежского писателя Лу — обкуренной 92-летней шведской бабки Май Бритт глаголет истина. Когда есть нефть, больше в стране по определению быть ничего не может. Без нее мы были Верхней Вольтой с ядерными ракетами, и когда она закончится, Верхней же Вольтой и останемся.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
