Историю с переименованием Ленинградского вокзала в Москве в Николаевский категорически не следует рассматривать с точки зрения исторических, политических, а тем более чисто вкусовых пристрастий.
На вкус, цвет, а в данном случае — на звук, как известно, товарищей нет. Вот кому-то кажется, что "Ленинградский вокзал" — это звучит, а "Николаевский вокзал" — как-то не очень. Другой же считает ровно наоборот.
То же самое касается исторических и политических пристрастий. Отношение к Николаю I и к Ленину в России варьируется по всему эмоциональному спектру от превознесения до ненависти.
Хотя тут стоит заметить, что "Ленинградский" — это не "Ленинский". Название "Ленинград" и его производные обладают уже своей собственной легитимностью, созданной блокадой. Так же, как и Сталинград — для очень многих в нашей стране название, связанное с исторически значимой битвой, а не со Сталиным.
Но главное в истории с Ленинградским вокзалом — это метод и форма принятия решения о переименовании.
В России все делается через что? Правильно, через власть.
Глава РЖД Владимир Якунин, подписавший, а потом отозвавший свое распоряжение о возвращении вокзалу дореволюционного названия, известен двумя своими основными характеристиками. Первая — близость к Кремлю (его имя даже какое-то время фигурировало в списках возможных "преемников" Владимира Путина). Вторая — это истовая приверженность Якунина православию и соответствующие исторические симпатии и политические пристрастия. Назовем эти пристрастия антикоммунистическими и условно "белогвардейскими".
Думаю, в этом не будет ничего обидного, по крайней мере, не больше обидного, чем в словах историка Владимира Лаврова, одного из главных энтузиастов "Реконкисты названий", который во время "разъяснительной" пресс-конференции после вызвавшей бурную общественную дискуссию попытки переименования обильно употребил слово "совки". "Только "совки" могут поверить", считает он, что Якунин отменил свое распоряжение из-за технической ошибки, как было объявлено официально. Лавров высказал уверенность, что главный железнодорожник "дал задний ход" по звонку от вышестоящего начальства.
Это и есть корень проблемы. Когда даже убежденный противник "совка", а значит и телефонного права, ратуя за Николаевский вокзал, вынужден надеяться только на политическую волю вышестоящего начальства. "Переименуйте", — говорят он и его единомышленники. "Нет, не переименовывайте, оставьте как есть", — говорят левые и другие сторонники Ленинградского вокзала. И те, и другие обращают свои призывы в конечном итоге к Кремлю.
Что мы имеем в сухом остатке, если абстрагироваться от исторических, политических, топонимических и прочих аргументов обеих сторон?
Господин Якунин пользуется своим положением топ-менеджера госмонополии и близостью к власти, непосредственно к Владимиру Путину, для реализации личных убеждений и предпочтений.
Сторонники возвращения Кирову названия Вятка тоже ведь преисполнились энтузиазма именно после того, как губернатором области Кремль назначил либерала Никиту Белых.
В случае с самым старинным московским вокзалом решение, вызвавшее столь бурную общественную реакцию, попытались протащить втихаря, как сугубо ведомственное распоряжение. И только после разразившейся полемики "сорвали стоп кран", и даже снизошли до того, чтобы выслать на пресс-конференцию десант из профессионального антикоммуниста от истории и профессионального антикоммуниста от топонимики. "Позвольте-с объясниться!" — как говорили представители привилегированных сословий столь любимой ими дореволюционной России.
И вот так у нас все. Все делается через одно место. Я имею в виду, разумеется, Кремль.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
