Питер Найт "Культура заговора", перевод Татьяны Давыдовой, Ультракультура 2.0, 2010
Иногда они возвращаются. Теперь с частично обновленным названием издательства, странными заявленными тиражами в 300 экземпляров и новой стилистикой оформления, где на обложке предпочтение отдается крупным и лаконичным надписям в противовес прежним томам "Ультра.Культуры", обложки которых изобиловали текстом мелким шрифтом. "Ультракультура 2.0" снова в строю и возобновила свою просветительско-подрывную деятельность на негостеприимных российских просторах.
Учитывая, что логотип с "инопланетянином" и слоган "Все, что ты знаешь — ложь" остались прежними, то выбор в качестве первого издания вновь рожденной "Ультры" фундаментального, академического исследования Питера Найта американской конспирологии можно счесть и закономерным, и символичным.
Найт исследует не заговоры как таковые, а именно культуру конспирологии, то есть то, как все бесчисленные теории заговоров отражаются и преломляются в массовом сознании американцев, в головах интеллектуалов и академических исследователей этого феномена, к числу которых относится и сам Найт, в культурной продукции, в том числе (и не в последнюю очередь) в таких произведениях масскульта, как сериал "Секретные материалы".
Найт не коспиролог, он — исследователь самой конспирологии.
Его не интересует, кто на самом деле убил Кеннеди, его интересует все, что связано с расследованиями, версиями и слухами на этот счет.
В поле зрения Найта попадают следующие культурные явления. Убийство Джона Кеннеди, настоящий негативный миф нации, — событие, как ни одно другое, давшее импульс развитию теории заговора. Каждый год в Далласе проходит огромная конференция профессиональных исследователей этого преступления, но они до сих пор не договорились о том, сколько было стрелков, сколько выстрелов, откуда велся огонь, не говоря уже о том, кто стоял за убийством.
Чудовищная гидра конспирологических теорий, выросшая на почве гибели 35-го президента, шутливо отражена в таком "итоговом выводе": "Кеннеди убили ЦРУ, мафия, Кастро, Линдон Джонсон, дальнобойщики, масоны. Президент был застрелен 129 раз с 43 различных углов". Питер Найт анализирует влияние убийства Дж. Ф. К. на американское сознание с точки зрения фрейдизма и постмодернизма.
Далее он обозревают книгу "Миф о красоте", автор которой, феминистка Наоми Вулф, почти шизофренически мечется, не в силах окончательно решить: патриархальная культура, предписывающая женщине быть красивой и привлекательной, — это все-таки организованный мужской заговор или нет? Потом доходит черед и до "черной паранойи", традиционной, устойчивой склонности афроамериканской общины считать себя жертвой разнообразных заговоров. Наконец, телесериал "Секретные материалы", где постмодернистская конспирология начинает пожирать саму себя, потому что его герои постоянно вроде бы распутывают все новые предполагаемые заговоры, которые снова и снова опровергаются или ставятся под сомнение, чтобы уступить место новым конспирологическим версиям.
Автор рассматривает всевозможные теории заговора и исследует массу литературы на эту тему. Чем дальше читаешь, тем более поражает масштаб распространения конспирологии в США.
С самого начала молодая буржуазная демократия, отделенная от Европы и Азии двумя океанами, подозревала в заговорах против себя если не всех, то почти всех.
Сначала англичан. Слухи о коварных и зловещих планах метрополии, готовящей колонистам чудовищные бедствия, стали своего рода скрепляющим раствором для фундамента идентичности зарождающейся американской нации ("Они замышляют против Нас невероятные гадости") перед Войной за независимость и во время нее. Потом католиков. Масонов. Почти всегда (хотя отнюдь не всегда объявляя об этом открыто) евреев. Вся эта условно правая линия конспирологии в США достигла своего пика на начальном этапе холодной войны в деятельности сенатора Маккарти. Последний, как известно, "выявлял" и преследовал левых интеллигентов, которых собирательно называл "коммунистами" и которые, по некоему совпадению или закономерности, поразительно часто оказывались евреями.
Как отмечает Найт и коллеги, на которых он ссылается, до 1960-х конспирология в общем и целом оставалась прерогативой правых и фактически была одним из стигматизирующих признаков консервативного белого большинства, не в меру впечатлительные представители которого были склонны подозревать самые разнообразные силы в заговоре против своего благополучия и "старых добрых американских ценностей" (читай — ценностей среднего класса и белого большинства). Однако поднявшиеся левые движения и движения меньшинств начиная с 1960-х сначала робко и стеснительно, а потом все более широко и уверенно начали брать на вооружение конспирологию, которая до того считалась патологическим "заскоком" "правых параноиков". Найт очень точно формулирует определение этого типологически важного и симптоматичного перехода:
"В конспирологических теориях уже не столько выплескиваются паникерские страхи по поводу случайного нарушения привычного хода вещей, сколько находит свое выражение не совсем беспочвенное подозрение в том, что в самом по себе привычном ходе вещей есть доля заговора".
С 1960-х левые радикалы начали подозревать власть и ее институты в разнообразных кознях. Учитывая специфику мышления, методологию и даже терминологию американских левых и тех, кто выступает от имени minority, всю американскую государственность в конце концов можно было бы объявить реализацией заговора богатых белых гетеросексуальных мужчин-христиан против малоимущих женщин, "цветных", гомосексуалистов и иноверцев с целью эксплуатации и/или геноцида последних. Почему нет? При этом "правая паранойя" никуда не девалась. Более того, крайние консерваторы сами начали перенимать риторику и, кажется, отчасти даже образ мышления меньшинств, так что стилистические различия между правыми и левыми теориями заговора зачастую вообще стираются. В итоге в Америке сложилась ситуация, когда
наиболее политически активные ("отмороженные?") представители различных социальных, этнических, гендерных и прочих групп подозревают "противоположные" группы в заговорах. И все вместе подозревают спецслужбы, причем практически во всем сразу.
Так, некоторые правые радикалы подозревают, что начиная с послевоенного времени в Америке реализуется заговор феминисток и сексуальных меньшинств против белых гетеросексуальных мужчин. С этой точки зрения, антимужской заговор — только часть заговора против добропорядочного белого среднего класса, который реализуется левыми, евреями, феминистками, гомосексуалистами, либералами и "цветными". Чернокожие, разумеется, подозревают белое большинство, истеблишмент и всю систему американской власти (а также персонально евреев) в заговоре против черной общины США. Отдельные феминистки, в свою очередь, всерьез подозревают, что вся американская патриархальная культура — это целенаправленный, спланированный и тщательно проработанный заговор мужчин против женщин.
В чем секрет этой "слабости" самых разных американцев интерпретировать историю, политику и все общественное устройство как серию больших и маленьких заговоров? Как и почему эта склонность была заложена в "геном нации"? Питер Найт начинает подбираться к ответу на этот вопрос во второй половине книги: "Конспирологические теории в Америке традиционно служат для поддержания мейнстрима ("мы, люди"), которому угрожают разнообразные "чужеродные" опасности — от католицизма в XIX веке до коммунизма в XX. Как объясняет Дэвид Брайон Дэвис, "таким образом движения против заговоров являются главным средством восстановления коллективной самоуверенности, установления американской идентичности по контрасту с чужими "другими" и достижения единства через противостояние общему врагу". Вот так.
Конспирология как чуть ли не основа (как минимум постоянное средство укрепления) американской национальной идентичности, ни много ни мало.
Получается, что и меньшинства, "другие" для англосаксонского протестантского большинства, в среде которого и зародилась американская теория заговора, в дальнейшем переняли конспирологию как образ мысли и метод интерпретации социальной реальности.
Найт пишет о "склонности американцев всему удивляться и ужасаться", о том, что после очередного события вроде убийства президента Кеннеди страна впадает в шок. Раздаются стенания, что "Америка потеряла девственность", имея ввиду чистоту идеалов своей демократии, изначально задуманной как нечто принципиально более честное, прозрачное, открытое, искреннее, прямое и непосредственное, чем политические системы Старого Света. "Как такое могло произойти в Америке?!", — разносится горестный стон от побережья до побережья. Но проходит время, утраченная политическая невинность чудесным образом восстанавливается, и очередное преступление с признаками заговора (например Уотергейт) повергает нацию в не меньший шок.
Автор "Культуры заговора" не стремится охватить все, это и невозможно. Отвлекаясь от написанного Найтом, можно зафиксировать постоянные проявления конспирологии либо паранойи в широком смысле слова, которые мы встречаем буквально повсюду в американской культуре: будь то графический роман "Хранители" и его одноименная экранизация или человек-заговор Роберт Антон Уилсон, поэзия Лероя Джонса или американский кинематограф в целом.
Теперь конспирология уже не является прерогативой радикалов, правых или левых, она вошла в мейнстрим. Один пример: Хиллари Клинтон в свое время назвала скандал с Моникой Левински заговором правых. "Сейчас любая публичная дискуссия политического или морального свойства, — констатирует Найт, — выливается в спор о том, является ли то или иное явление заговором в буквальном смысле слова или нет".
Так что ни в коем случае нельзя считать "Культуру заговора" панорамным обзором патологий, проявлений маниакальной подозрительности и вообще "шизы". Конспирология настолько пронизала собой все, что никак не умещается в гетто для маргиналов и сумасшедших. К тому же история постоянно подбрасывает все новые и новые события, после которых начинать немедленно крутить пальцем у виска при слове "заговор" было бы по меньшей мере странно и попросту нерационально. Можно спорить, какой именно заговор стоял, к примеру, за терактом 11 сентября, но отрицать в принципе само наличие заговора в этом и ряде других случаев невозможно.
Из многих приведенных в книге фактов следует, что
конспирология бывает полезна как средство мобилизации сообщества, приведения его в тонус, необходимый для противостояния общему врагу, реальному или мнимому.
В свое время она сослужила подобную службу всей американской нации, теперь оно работает так же для других коллективных субъектов, для черной общины например.
В четвертой главе своего труда Найт рассказывает, как истеблишмент высмеивает "черную паранойю" и советует афроамериканцам почаще искать причину собственных проблем в себе, но те не спешат следовать этим советам. И зачастую оказываются правы — если не в смысле соответствия своих фольклорных подозрений реальности, то в том смысле, что представления о внешней угрозе мобилизуют их общину, побуждают ее сосредоточиться на противостоянии этой угрозе и наконец сделать что-то то полезное для самой себя. "…Теодор Сассун брал интервью у выходцев из черных кварталов Бостона, — рассказывает Найт. — Он обнаружил, что в самые распространенные конспирологические теории о крэке и СПИДе (как распространяемых в черной общине истеблишментом и спецслужбами — А.С.) верят многие чернокожие из гетто, но эти подозрения не только не успокоили их, но и заставили лучше осознать проблемы и вызвали желание как-то действовать".
Один частный, но показательный пример того, насколько полезной может быть теория заговора в прикладном смысле и в разумной дозировке: "Самыми успешными антитабачными акциями последних лет стали не те, в которых используется тактика запугивания, и не те, где предоставлены прямые факты, указывающие на сопутствующий риск и болезни, и даже не те, в которых предпринималась попытка сделать образ некурящего человека таким же крутым, как и образ курильщика. Самыми эффективными, особенно в черной общине, оказались те акции, которые играют на опасении людей быть обманутыми бессовестными компаниями, производящими табачные изделиями (проще говоря, те акции, где упор делался на теорию заговора табачных компаний — А.С.)". Вуаля! В самом деле, так ли уж продуктивно всегда винить в своих проблемах в первую очередь самого себя? Не является ли умеренная доза конспирологии эффективным тонизирующим средством для самооценки, укрепления идентичности, поддержания "боевого духа" и мобилизации? В "Культуре заговора" американцы словно бы говорят нам: "Подозревайте, как мы, подозревайте вместе с нами, подозревайте лучше нас". И, кто знает, нет ли в этом совете рационального зерна?
Редакция благодарна магазину "Фаланстер", предоставившему книгу "Культура заговора"
Вы можете оставить свои комментарии здесь
