Второй месяц не соберусь рассказать о своем разговоре с украинской коллегой, состоявшемся не "у нас" и не "у них", а в третьей стране. Обычно я избегаю высказываться публично об украинских делах (только о российской политике в отношении Украины), потому что наблюдаю за ними слишком издалека; но один эпизод разговора запал в память и не дает покоя.
Моя знакомая осуждает российскую агрессию, однако украинский национализм ей тоже антипатичен и раздражает. Скажем, в ее вузе не только преподавание ведется исключительно на украинском языке, но даже в нерабочей обстановке нельзя было говорить по-русски, могли настучать начальству. "Теперь, конечно, этого больше нет". - "Теперь - значит после революции?" - уточняю я. - "Ну да", - подтверждает она и сразу начинает говорить о чем-то другом.
Подчеркиваю: моя собеседница сама не придала значения своему свидетельству, высказала его между делом, ненамеренно - и тем оно важнее. В стране, совершившей национальную революцию с целью (помимо прочего) отмежеваться от России, в стране, ведущей с нею войну, отношение к русскому языку не ухудшилось, а улучшилось, стало более терпимым. По-видимому, там в самом деле формируется современная политическая нация, независимая от этнической и языковой принадлежности людей.
Это свидетельство - конечно, лишь один частный факт, но факт достоверный, и мне кажется нужным его сообщить.

Сергей Зенкин

Facebook

! Орфография и стилистика автора сохранены