Я большую часть жизни прожил в Советском Союзе. Жизнь в Советском Союзе была такова, что у нас во всем мире кругом были враги. Мне это очень не нравилось. В друзьях у нас были те страны, которые мы удерживали силой оружия. Если они из наших друзей желали выйти, они бывали подавлены танками и силой оружия. Меня как гражданина, естественно, это не устраивало. Это был позор, мы были империей зла.
Слава Богу, империя зла почила. Началась перестройка. Люди обрели свободу, а свободный человек, конечно, ведет себя, с точки зрения слуг народа, кое-как, неправильно себя ведет. Слуг народа у нас принято считать властью. А с приходом комитетчика Путина ситуация вообще стала кошмарной, потому что обучали-то его мочить. Он и начал с этого: "Мочить будем в сортире". Ну что это такое! А у нас и так мочить, в общем-то, народ горазд.
Еще протопоп Аввакум сказал: "Русскому человеку кушать не надо. Русские люди жрут друг друга, тем и сыты бывают". А тут приходит президент, который заявляет, что мочить будем в сортире.
Мне это, естественно, не понравилось, я начал выходить на улицу с протестом. Были Марши несогласных, митинги. Я редко выходил, потому что была возможность участвовать в этих маршах, писать плакаты и выражать свою политическую позицию, гражданскую позицию, я не политик, естественно. Когда власть от страха или еще от чего-то запретила эти марши, я стал выходить в одиночный пикет, который не запрещен.
Ну и кончилось тем, что я попал в это мероприятие, за которое мне, честно говоря, стыдно, потому что столько бумаги, столько людей отвлекается. Мы все, здесь сидящие, — не важно, граждане или те, кто только о своей шкуре думает, — мы все жители этого города.
И в этом городе происходят убийства. 27 февраля на мосту безнаказанное убийство Бориса Немцова. Причем это не первое убийство. Слуги народа — никакой реакции нет. А он был депутатом.
(Судья Гарбар: "Вернемся к нашему делу. Здесь не нужно вести политическую речь".)
К нашему делу. Я не юрист. Еще раз повторяю, мне стыдно за то, что здесь происходит. Я считаю, нужно прекратить это дело и извиниться передо мной за все неудобства. Вот, собственно, я считаю так.
