Один из радикальных националистов – Андрей Покучаев, отбывает 19-летний срок в псковской колонии строгого режима. Сейчас ему тридцать два года. Его обвинили в предумышленном убийстве дагестанца и покушении на аналогичное преступление; с обвинениями он не согласен. До осени 2007 года Покучаев находился на свободе, был помощником у депутата Госдумы Виктора Алксниса, возглавлял неформальное ультраправое сообщество и соредактировал журнал "Наш взгляд". В тюрьме и на воле он сталкивался с людьми, ныне известными по громким уголовным делам, такими как: серийный нацист-убийца Павел Скаческий, участник "Азова" Роман Железнов, лидер "Национал-социалистического общества" Максим Базылев. Наблюдал рост и стагнацию ультранационализма, сотрудничества его представителей с правоохранителями.
Скинхеды, мы
Родился я в Москве, но мои корни из Краснодарского края, из небезызвестной станицы Кущевской, где старое поколение общается на суржике – диалекте с большим количеством украинских слов. Поэтому довольно сносно владею мовой. Правда, литературы у меня на украинском языке мало, только пара художественных книжек, что друзья прислали ещё до Майдана. В библиотеке зоны после событий в Украине даже советские русскоязычные издания Шевченко, Франко и Леси Украинки убрали на самую дальнюю полку.
Националистом и бритоголовым я стал давным-давно, ещё при Ельцине. Это сейчас, чтобы получить авторитет в движении достаточно быть талантливым интернет-болтуном. Тогда все жёстко было, и не только к "врагам". Было легендарное место еще с 1990-х годов в парке Горбунова, мы его называли "Железо" или попросту, на "Горбушке". Там собирались скинхэды. В основном – простые рабочие парни. Но все были идейные. Через эту тусовку прошли многие известные люди. Например, Максим Базылев "Адольф", которого убили в марте 2009 года на Петровке-38, и его компания. "Адольф" был одним из главных идеологов русского радикализма; таких теперь нет, как нет и его "Национал-социалистического общества", где оказалось много непорядочных людей.
На "Железе" обитал Семен Токмаков "Бус", который сел за избиение американского чернокожего морпеха. "МК", кажется, писал тогда: "Разъяренный скинхед, как боевая машина, – скорости и точности ударов позавидует боксер-разрядник".
Чтобы закрепиться в движении, надо было постараться. Один невысокий мальчик из Подмосковья захотел стать бритым. В году, наверное, 1998-ом. В субкультуре он что-то понимал: ботиночки, кельтский крест пришил на рюкзак. Пришел знакомиться. Его спрашивают: "Ты знаешь, что за нашивка у тебя?" Он что-то пролепетал про мишень. Над ним поржали, а потом взяли листочек с ручкой и написали, что ему надо знать. Он все это выучил и влился. Очень идейным стал. Где теперь эти люди? Растворились в жизни.
К чему это я? Да к тому: чтобы подойти к олдовым скинам, нужна смелость. Нынешние ультраправые граждане этим не обладают. Появились сетевые авторитеты: в жизни – бледные поганки. Максим Марцинкевич своим Форматом-18 и "Реструктом" все изменил. Тесак – это не столько человек, сколько явление в движении. В прокремлевский "Реструкт" притянули всю отморозь без мозгов и мерзость, дискредитировавшую себя на улице, стукачей. Они вроде легальные, а вроде и нелегальные; погоняли педофилов и наркоманов, а на волне "Крымнаш" все едут воевать за всякие народные республики. Они стали ненужными. Мордами в пол – и все (имеется в виду разгром органами "Реструкта"). Как и "Русский образ" Ильи Горячева.
"Пришлось придерживаться толерантной линии"
Честно говоря – я немножко журналист. Писал статьи, но в стол, – были они слишком жёсткими для обычной полуправой газетки. Потом они одному знакомому приглянулись, и я стал соредактором "Нашего взгляда". Журнал начинался как самиздат для бритоголовых. Я работал в типографии и экспроприировал бумагу; печатали на ризографе, а пятый номер в 2005 году выпустили "по-взрослому" с цветной обложкой. Журнал зарегистрировали, пришлось придерживаться толерантной линии. И у нас работал даже наци-панк с гребнем, "Андерсоном" подписывался.
Погубило "Наш взгляд" то, что редакция нашла спонсора Михаила Филина. Человек из "Едра", с барскими замашками – любил свое лицо на обложке. Он вроде как казак, но общался и с левой Дарьей Митиной, и окружение у него из бывших зеков. Я тогда из "Взгляда" ушел.
Начал собственный журнал "Иду на вы"; один номер распространили, второй почти полностью отшмонали при обыске, когда меня закрывали. Я очень любил тогдашний самиздат, приезжал на Горбушку и покупал его за безумные деньги: там жуткие наценки были. Интересно то, что люди сами делали. Помню, было такое добротное провинциальное издание – "Белое Поволжье". Журналы, по-простецки сбитые степлером, как "Радикальный голос". Фанзины из Питера: "Гнев Перуна", "Арийский удар", "Невский страж". Они теперь все запрещены. Как и книга Ромы Нифонтова (Дмитрия Нестерова) о том, старом движении, "Скины: Русь пробуждается". На неё даже Дмитрий Быков рецензию писал, что талантливая вещь.
"Изучали политтехнологии по Оранжевой революции"
Я, будучи приверженцем радикальных взглядов, в 2005-2007 годах вел деятельность внутри официальной системы, используя "Партию национального возрождения Народная воля". Она даже в Госдуме была представлена, ее Сергей Бабурин инициировал. В саму партию я не вступал, работая доверенным лицом в общественной приемной депутата Госдумы Виктора Алксниса. Для чего? Считал необходимым для уличного движения обеспечить наличие легальной базы: спортзалов, концертных залов, тира, возможности организации славянских праздников, исторических лекций для молодежи. Дела, которые тогда было сложно пробить. Благодаря Алкснису, органы к нам не привязывались. Да и свастиками мы не размахивали.
Ходили ко мне фанаты и бритоголовые. Мы изучали политтехнологии по "Оранжевой революции", основы пропаганды, прыгали с парашютом и занимались стрельбой. Попутно я пересекался со многими легальными националистами. Доводилось общаться с депутатом из ЛДПР Игорем Курьяновичем, например. "Русский образ" тогда еще появился. Он был настолько мелкой тусовкой, что я его даже не воспринимал.
2007 год был предвыборным годом. "Единая Россия" была весьма не уверена в своих силах, отчего режим почистил оппозиционное поле. Если поначалу Рогозин, Поткин и Алкснис работали над проектом "Великая Россия", – этакой альтернативой "Единой России" – получив на это от определенных кругов приличные деньги, то после наката Кремля они быстро свернулись. Рогозин уехал полпредом в НАТО, а Алкснис прекратил политические телодвижения.
Одновременно менты вылавливали уличные группировки, которые, скажем так, хулиганили в городах. Шла зачистка. Практически в каждой организации знакомые мне люди сели. Закрыли Тесака за радикальное выступление в "Билингве" и акцию на Манежной площади, где в июне произошла громкая стычка с кавказцами. Воспользовавшись подрывом "Невского экспресса" прессанули как ультраправых, так и ультралевых. Потом посадили каких-то ингушей, которые даже не при делах были.
Мы тоже попали под раздачу – через меня ФСБ планировало надавить на Алксниса и "Народную волю", чтобы их дискредитировать перед выборами. В общем, меня обвинили в убийстве дагестанца в подмосковной электричке, совершенном в июне 2007 года. Второй дагестанец, выживший, давал путаные показания, никого не узнавал, отпечатков моих пальцев тоже не было. Однако я ехал со своей беременной женой в той электричке с молодежью с пикника – и этого хватило суду.
С молодняком, с которым я работал, были внедрены провокаторы, они и пошли "свидетелями". Один из них – Алексей Рощупкин, интересный персонаж: папа и сестра – в МВД. Его уличные подвиги спускались на тормозах сотрудниками ФСБ. Уже после того как я сел, открылось, что он убил человека. Это тоже хотели на меня повесить, но не вышло и убийство переквалифицировали на причинение легких телесных повреждений. Человека четыре раза пырнули ножом, а он взял и скончался от воспаления легких. Ну, бывает, – решил наш "самый гуманный в мире суд". Так работают в органах.
Фсбешники, кроме как звиздулей вламывать, по-другому работать не умеют. Не сломали? Ну, сиди. Они вполне конкретно предложили: "Пиши, что Алкснис готовил вооруженный мятеж, и мы устроим тебе минимальный срок, или поедешь по-полной". Я отказался. Мне дали 19 лет. Я бы не стал оговаривать невиновного человека, даже если бы меня отпустили домой. Алкснис это не оценил. Открестился от меня, как и прочие партийцы. Я и не удивился. Я пользовался их административными возможностями, а они получали расклеенные листовки по всей Москве. Симбиоз закончился. А война на Донбассе показала, кто они есть. Ублюдочные имперцы.
Антифа, Роман Железнов и "Бутырка"
Мне доводилось пересекаться и с Романом Железновым "Зухелем", который ныне в Украине. Один из "подельников" и стукачей по моему делу – Кирилл Афонин. Такой патологический трус и фантазер, который обещал стать героем. Я ему предложил писать фантастические романы и выгнал из организации. "Героизм" его мы потом в суде наблюдали, но до этого он познакомил меня с Зухелем. Кирилл сидел в интернете, которым я пользоваться не умел, и поставлял нам кадры – хорошие и плохие. Железнова он характеризовал так: "Замечательный человек, организовывает анти-антифа акции". Их потом вместе задерживали на этих акциях.
Меня это не впечатляло: субкультурные войны не интересовали, среди антифа у меня были старые друзья, с которыми можно было пообщаться без мордобоя, например: Кирилл Карязин "Шут", Леха Кобзев, Витя "Отшельник". Но ладно, решил посмотреть на Железнова. И вот приезжает мальчик – полноватенький, в модных тряпках: "Барбери", "Лакоста" попсовая. Я на олдскуле: ботинки, бомбер – все красиво. Зухель начинает причитать: "Ой! Как ты так ходишь, палево?". Не люблю таких людей, паника – признак трусости. Если ты выражаешь свои взгляды внешним видом – так выражай! Ты у себя в стране все-таки; а если дрожишь – сиди дома!
Несколько раз Зухель приглашал меня на акции против антифашистов. Однажды, не зная чья инициатива, я ради интереса оказался на такой. Прошла информация, что в клубе "Жесть" будет концерт антифа, где ждут появления одиозных "Moscow Trojan Skins", Ивана Хуторского "Костолома" и Алексея Шкобаря. Приходим, нормальным составом; так, мало того, что "источник" ошибся на два часа, которые мы промерзли, но и никаких антифа там не было. Парни посмотрели косо на меня. Тема повторилась на Чистых прудах. Выяснилось, что это и есть "замуты" Зухеля. Человек доверия не вызывал.
Лето 2009 года; в "Бутырку" заехал Зухель. Он расстрелял панка в спину из травмата. Залезает, в общем, в прокуренный автозак парень с потерянным лицом, вокруг много нерусских. Автозаки – вещь интересная: на них не только зеков, но и народ с "Маршей несогласных" возили. Оппозиционеры все стены исписали – "Россия будет свободной!". Рома мне радостно кивает. В бутырской сборке поговорили. Он попал, по-моему, в 6-ю камеру; в ней кавказцы рулили. Его нормально встретили после того, как он сказал, что его терпила – скинхед, и предложили: на "дорогу" становиться или "помогать братве". Это был капканчик. Дорожник – это в тюрьме почетно и ответственно: по "дороге" почта идет и даже телефоны. Второе – красивая обертка: тарелки за всеми мыть надо, готовить. Он определил себя помогать братве.
Я был в клетчатой рубашке и зеленой толстовке с руной "Одал": такие тогда Тесак продавал. И на меня пытается наехать главный по его камере, кумык из Дагестана: "Ты как футбольный фанат выглядишь". Я представился, что с "Воровского продола" (имеется в виду высокий статус Покучаева среди заключенных), пообещал кумыку проблемы, если Зухелю беспредел устроит – а он уже понял, что тот нацист. Сделал человеку доброе дело. Потом Рома покинул эту камеру, задрал нос и хвастался, что на сборке встретил антифа Лешу Шкобаря, попугал его.
Железнов получил 4 года колонии-поселения, практически – волю; сидел в Коми, однако начал вести деятельность в интернете, дал провокационное интервью из-за своей патологической глупости. Руководство учреждения выгнало его на общий режим, где ему кавказцы-блатные голову отбили. Теперь он меня грязью поливает, за что я ему рано или поздно разобью лицо. Возможность у меня будет.
"У многих людей были проблемы с пресс-хатами"
Когда идут репрессии: сначала у тебя страх, а потом – привычка. И вот я сижу в тюрьме, с сентября 2007 года: "Бутырка", а там "Воровской продол" – это изолированный спецкорпус в СИЗО. Там правые, воры в законе, фигуранты громких дел и нацболы тогда сидели. Но, вообще, русских в криминалитете только третья часть, а почти все воры в законе и "бродяги" (без пяти минут воры) – грузины и армяне. Но я отношусь к тому поколению, которое может ответить за свои взгляды. Мне это в тюрьме помогло: могу объяснить, за что я выступаю и нерусским, и тем, кто в погонах, на доступном им языке, ну кроме отморозков, конечно; но таких немного попадается. С кавказцами и азиатами даже проще, чем с русскими: многие представители малых народов тоже националисты.
У многих наших людей тогда были проблемы с пресс-хатами. Но потом мне получилось собрать "свою" хату воспользовавшись законом о правилах содержания экстремистов, покусившихся на основы конституционного строя, и особо тяжких преступников. Включил дипломатию с одним сотрудником СИЗО, пользуясь юридическими знаниями. Ему – галочка по службе, нам – легче сидеть.
Гостили в этой хате: такой известный правый как Вася Кривец, Паша Скачевский, Ваня Китайкин и Дима Лютень из NSWP по процессу, названному "делом Белых волков". Много дел националистов читал – там стукач на стукаче были, причем некоторые из числа интернет-идеологов. Скачевский сел с такой горой трупов, что сидеть ему до конца срока; правда дали ему как малолетке только 10 лет. Кривца я еще на свободе знал, в одном казачьем клубе тренировались. Он всего сутки провел у нас и его увезли на "Матросскую тишину". Объяснил ему как себя вести в тюрьме. Кривец получил пожизненный срок.
Со мной на зоне сидит Борис Шафрай, который по делу об убийстве руководителя "Центробанка" Козлова. Он коренной еврей с проукраинской позицией. Через его подельника Лешу Половинкина мы передавали с "Воровского продола" грев на "Продол смертников", ребятам по делу "Спаса" Николы Королева: чай и сигареты. Им уже пожизненное тогда дали. Вообще, с кем только не пересекаешься в тюрьме. В "Бутырке" столкнулся с одним нацболом. Он находился в соседней камере, мы около карцеров пересекались, чуть-чуть пообщались. К нацболам я отношусь ни плохо и ни хорошо, не столько из-за идеологии, как из-за извращенной личности Лимонова.
Единственное – со стукачами никогда не стану общаться и дел с ними иметь. Такое я исповедую правило. Есть русская поговорка: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Но это мало кто поддерживает в наши дни. Те, кто под диктовку фсбешников давал на меня показания, уже освободились. Кирилл Афонин вернулся в "движ", засветился в "Реструкте". Алексей Рощупкин тусуется на турнирах "White Rex" (нацистская спортивная организация). Хотя стукач должен уходить из движения. Нынешнее правое поле – с его "Вотанюгендами", "Реструктами" и прочим, куда ушли многие предатели тех, кто сел всерьез и надолго, нуждается в чистке.
Я сижу уже 9-ый год за то, чего не делал. Познакомился на зоне с представителем народа сето; он не ультраправый, но рисовал открытки в славянской тематике для наших узников. Это важно: проявлять знаки солидарности к своим, ведь самая большая проблема для политических на зоне – состояние одиночества, когда тебя все забыли. Убеждения у многих на этом заканчиваются, люди отказываются от движения.
Периодически меня навещают сотрудники ФСБ. Но, в отличие от московских коллег, не выходят за рамки законности. ФСИН же старается: поставили на профучёт как экстремиста, необоснованно в ШИЗО закрывали, чтобы перекрыть возможность УДО. Хочу быстрее освободиться и уехать. Россияне в массе – это инфантильный народ без будущего, не могут без тирана. Мне это противно. Не должно быть культа вождя.
Монолог составлен по переписке и благодаря беседам с родственниками Андрея Почукаева, уточнениям его супругу, материалам из домашнего архива националиста.
