Умер человек. Ну, с кем не случается... пожил-пожил, да и помер — итог развития любого белкового тела, как единственной известной нам формы жизни. Люди умирают ежедневно, ежеминутно, миллионы в день. Да вот только наш человек умер в России. И звали его Баталов. Придравшись к поводу, кто-то вспомнил о "гражданской позиции" покойника, каковая, по мнению вспомнившего, не во всем следовала либеральной этике. Этой констатации известного, казалось, только и ждала либеральная общественность. Никто не меньше, как Виктор Шендерович, вооружившись цитатой "из Григория Померанца", выступил на защиту чести и достоинства почившего. Ничего нового, кроме парафраза пушкинского "он мал и мерзок не так, как вы — иначе"[1], и того медицинского факта, что покойник был "и Гоша, и Гога, и даже Жора, но ни разу не "Гиви", автор читателю не сообщил. Не всякий Гога есть автоматически еще и Магога, — так я бы перевела этот пассаж автора. С жиденькой мыслишкой этой вряд ли стоило надоедать публике. Очевидно двигали Виктором Шендеровичем более серьезные устремления.

С цитатами следует обращаться предельно осторожно. Семь раз "отмерить", прежде чем "отрезать". Коллаборационный шовинист (шовинист поневоле) А. С. Пушкин, призывавший превратить Польшу в груду костей, как раз в нашем случае не может быть мерилом нравственности. С таким же эффектом можно было бы призвать в свидетели Ф.И. Тютчева, который воспел очередного российского мясника в мундире — М.Н. Муравьева, реализовавшего то, о чем мечтал Пушкин.

Еще хуже вышло с Григорием Померанцем. Философ сказал глупость. И чтобы понять это, достаточно прочесть написанное. Прочесть. Не повторить с выкатившимися из орбит от благоговения перед "великим именем" глазами, а прочесть буквы и сложить их в слова. Проникнуться смыслом получившихся из букв слов. Но беда именно в том и заключается, что "великие имена" способны вызывать летаргию всех жизненных функций, за исключением, разве что пищеварения. И, как правило, первыми отключаются функции новые, приобретенные в процессе эволюции, и напрямую не связанные с выживанием. Раньше всего — привычка думать. А ведь "великие" говорят глупости так же охотно, как и простые смертные. Прежде всего потому, что — люди. А потом уж — "великие", "высокие", "толстые", "хромые" и т.д.

Стиль не может быть важнее темы, как вода не может быть важнее ребенка.

Для того, чтобы убедиться в правоте утверждения, достаточно выплеснуть воду. Следуя же логике Г. Померанца, приходим к выводу, что при правильно выбранном стиле, тема (у Померанца — предмет) полемики не имеет никакого значения. Но, если так, то к чему вообще полемика? Или, кому интересна беспредметная полемика, проводимая в хорошем стиле? Или, иначе: ищем мы стиль к предмету или предмет к стилю? Немцы в этом случае говорят: "Der Ton macht die Musik" (Тон делает музыку). Тон, заметьте, не важнее, он лишь "делает" музыку, т.е. способствует ее верному восприятию.

И совсем уж некрасиво вышло у Виктора Шендеровича с именами, призванными проиллюстрировать его позицию. "Небесная Юнна Петровна" (это он о Мориц — еще одной "великой") у него пишет "чудовищную вредоносную дрянь", а Чулпан Хаматова "платила своей репутацией" за "компромисс" (поддержку военных преступлений Путина). Более того, она "знает эту цену (компромисса — И.Б.) гораздо лучше всех нас". Кто б спорил! Но вот понимает ли автор, что своим искренним стремлением выговорить и выгородить коллаборационистов, сеющих вокруг себя "чудовищную вредоносную дрянь", которой нет и не может быть оправдания, выдает своих протеже с головой? Как и себя самого, впрочем?

Но это всё не то и не о том. Не стоило бы ввязываться в драку из-за подобных пустяков, если бы явление это (не смерть человека, а вся "либеральная" карусель вокруг нее) — не было исключительно национальным, исконно российским, таким же неотделимым от нее, как валенки, тараканы, рабство, зависть и обида на весь мир или самодурство власти. Вот это российское, национальное и стремится выговорить, оправдать Виктор Шендерович, призывая нас "видеть подробности", не выносить с "презрением за идеологическую черту — грандиозного человека". Текст Виктора Шендеровича и тексты (не читала, но верю Виктору на слово), вынудившие его опубликовать то, что просилось "/.../ наружу давно", самое яркое, последнее, если угодно, доказательство рабства душевного российского социума. Ведь никто, ни один человек, ни в ответах Виктору Шендеровичу, ни в комментариях к его тексту и тексту ответов, ни в комментариях к комментариям, не указал на то, что умер человек. Все. Достаточно. Хватит. Но для россиян умер не человек, умер "гений", "герой", "надёжа". Отсюда и требования. И реакция.

Да, умерший был хорошим артистом ("великий", "гениальный", "уникальный" — лишь степени экзальтированности публики). Артистом он был, люди! Его работой было представлять на подмостках и перед камерой различные характеры. И делал он это удивительно хорошо. Правдоподобно то есть. Всю жизнь. Ни с историей, ни с политикой в тесном контакте усопший не был. В областях этих был он любителем, profanum, как ты, как я, как он и она. Скажу более: ни один воспитанный человек, хоть немного, на самом примитивном уровне, ознакомившийся с историей Крыма, не станет утверждать, что "Крым русский". Два с половиной века милитаристского позора московской военщины, регулярно и всякий раз получавшей по соплям на подступах к полуострову, называть "славой", "победой" или "покорением" могут лишь люди девственные или злокозненные. К которому из двух классов отнести Баталова и иже с ним — дело личное. Но выводить из его слов и дел некую политическую платформу — значит поддерживать режим, поставивший себе на службу баталовых, злоупотребивший их известностью, купивший их подачками (медальками, званиями, премиями, крепостными душами в виде собственных театров, студий, мастерских), использующий их необразованность во всем, выходящем за рамки профессии.

Нигде в свободном мире вы не встретите ничего подобного. Нигде. Утверждаю. Просто потому, что это противоречит логике свободного человека. Свободный человек независим от мнения "гения", "пророка", "мессии" и прочих атрибутов рабства. Это доля раба — вековая надежда на очередного "спасителя" — писателя, художника, лицедея... Иной надежды у россиянина нет, как нет надежды на собственные силы. А свободный человек знает, что некто, высказавший нечто, высказал лишь свое мнение, и вес этого мнения совершенно независим от того, как высоко поднял человека над толпой его талант. Примеры? Да, хоть сто порций!

В недавно опубликованных дневниках Астрид Линдгрен всплыла фраза: "Und ein geschwächtes Deutschland könnte für uns im Norden nur eins bedeuten — dass wir die Russen auf den Hals kriegen. Und dann, glaube ich, sage ich lieber den Rest meines Lebens "Heil Hitler", als den Rest meines Lebens die Russen bei uns zu haben" ("Ослабленная Германия для нас, на севере, могла бы означать только одно — нам на шею сядут русские. И тогда, думаю, лучше говорить до конца моей жизни "Хайль Хитлер", чем до конца моей жизни жить с русскими"). Думаете, в Германии вспыхнула полемика? Думаете, появились требования эксгумировать и публично сжечь останки писательницы, запретить летать Карлсону или посмертно принять его создательницу в NDP?

Незадолго до смерти лауреат Нобелевской Премии Гюнтер Грасс опубликовал стих в прозе, критикующий политику Израиля по отношению к палестинцам. Центральный Совет Евреев Германии выступил с протестом. Некоторые интеллектуалы поддержали нобелевского коллегу, иные хулили и припомнили даже службу в противовоздушной дивизии SS "Frundsberg". Спор утих уже на третий день. Как противникам, так и единомышленникам писателя было ясно, что мнение Гюнтера Грасса — это мнение герра Грасса. Не больше и не меньше.

Самый, пожалуй, знаменитый из еще живущих немецких артистов (да-да, коллега почившего Баталова) Марио Адорф подписал немецкий вариант письма "Крымнаш". Люди, с которыми после этого общалась, как один говорили: "Ну и что? Это его мнение. Ты думаешь, он знает, где Крым или что происходит в России? Нет, ему кто-то подсунул письмо и сказал, что это против войны. А кто в Германии за войну?"

Вальдемар Бонзельс был убежденный антисемит, автор многих пропагандистских материалов... Но есть достаточно исследований его личности и творчества, как объясняющие, так и осуждающие его позицию; есть дом-музей и улицы, носящие его имя. А "Майю" никто не запрещает, и остается она одной из любимейших детских книг в мире...

Единит эти и сотни других примеров здоровое отношение здоровых народов к собственной богеме. Здоровому обществу чужды личности, "зовущие его к свету" или "открывающие ему глаза" — оно и так на свету и открытыми глазами, со здоровой иронией наблюдает за выходками эксцентриков. Принадлежность к "творческой интеллигенции", научной или спортивной "элитам" значит лишь и только умение делать что-то лучше других: петь, лицедеить, писать, прыгать, бегать или строить математические модели. Оно не гарантирует ни особых умственных способностей в иных областях деятельности, ни моральных качеств.

Виктор же Шендерович пытается всей силой таланта убедить нас в обратном. Он пытается убедить нас в том, что "грандиозные личности" имеют полное право нести "чудовищную вредоносную дрянь", демонстрируя нам необразованность и дремучее невежество, фобии и ненависти — всё то, что у них называется "патриотизмом".

"А Донбасс тут сбоку".

 

[1] Из письма п. А. Вяземскому.

Ирина Бирна

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter