Массовая эмиграция из СССР/СНГ в Израиль культурные надстройки этих пространств затронула мало. Если не считать Губермана, Рубину, Алексина, то мультикультурный Израиль значимых фигур постсоветской культуры, вопреки ожиданиям, не обрел.

Тот "философский пароход" минул Святую землю, а точнее, из российской гавани так и не вышел. Казаков, Никулин, Селезнева, Леонидов не в счет, ибо, переждав разруху девяностых, вернулись восвояси, притом что в той или иной степени пришлись Израилю ко двору.

В общем и целом, советская культура, невзирая на крушение своей инфраструктуры, каких-либо значимых потерь не понесла – подавляющее число творцов остались в прежней системе координат. Плисецкая, Тухманов, Шнитке, Крутой, пр., покидая родной берег, либо перебирались на доживание, либо приспособились жить на два дома.

Разбирать причины такого творческого патриотизма смысла не вижу, ибо ответ очевиден – поменять в себе культурные коды подвластно лишь гениям. Таковых, масштаба Набокова, Бродского, в обсуждаемой страте не нашлось.

Между тем острейший кризис постперестроечной культуры, как отмечалось, ее апокалипсисом не стал, хотя и прогнозировался. Гастролировавшие у нас в начале девяностых артисты нередко смотрелись как выброшенные на лед рыбы, во власти паники и самых дурных предчувствий. В частности, Ширвиндт с Державиным заканчивали свой концерт миниатюр напутствием "Забудьте нас как страшный сон!". Справедливости ради, их зрители, лавировавшие между двумя черными дырами – наследием совка и эмиграцией – выглядели не лучше.

Но тут грянул экономический подъем конца девяностых-нулевых, преобразивший бандитскую республику РФ до неузнаваемости. Мораль глобальной зоны потеснила героика дикого капитализма в ее неповторимой российской инкарнации – поклонение культу БАБЛА, как представляется, не имеющему аналогов в новейшей истории. Девиз "Грабь награбленное!", будто канувший в Лету, был "творчески" переосмыслен как "Стол шведский, не зевай!".

Все мыслимые и немыслимые излишества обернулись у российских элит в единственную ценность, манию, подавляющую очаги здравомыслия. Ту философию наиболее емко сформулировал С. Полонский "У кого нет миллиарда, могут идти в ж...". Ну что ж, русская идея, весьма похоже, такова и в ближайшей перспективе другой быть не может.

Все бы ничего, если бы метастазы плутократии не инфицировали творческую страту России, втянув ее в воронку безудержного обогащения. Роскошествовать – строить замки, справлять свадьбы в Версале – стало модным, востребованным. Ради попадания в тренд творцы с еврейскими корнями стали массово креститься – дабы хватать куски пирога смачнее. У рожденных иудеями-атеистами замелькали кресты, один другого крупнее, порой мирно сосуществующие со звездой Давида. "Шалом алейхем, братья казаки!" – яркий символ нравственной разрухи, воцарившейся в умах российских евреев творческого извода. Наиболее же рьяные "патриоты" умудрялись выскребать свое еврейство и из анналов бесстрастной Википедии, будто бы с приличной репутацией.

При всем том для престарелых родителей, детей – хоть и "подмоченной" безопасности, зато экономически и социально предсказуемый Израиль. Если с Германием и Штатами облом вышел... Пока же – чёс по всему периметру; такова плата за членский билет в бомонд, сообщество гламура с его юпитерами славы, опахалами льстецов.

И никому из этой публики невдомек, что, на строгий западный взгляд, хоть и политкорректно умалчиваемый, обретаться в террариуме по имени Россия как минимум НЕПРЕСТИЖНО. Со всеми заводами, газетами и пароходами... И малообъяснимо для носителей права на гражданство западного типа.

Оттого услышав в российской криминальной хронике ожерелье фамилий, чутко улавливаемых израильским ухом – Серебренников, Итин, Малобродский, Голуб, то кроме глухого разочарования в духе "те же грабли..." автор не испытал. А узнав, что Малобродский – гражданин Израиля, и вовсе позлорадствовал: "Получай "сионист" гламур (гранату)".

Сколько бы позиция автора не казалась досужей, она не более чем наблюдение в контексте рекомендаций тех или иных правительств воздерживаться – своим гражданам – от посещения определенного рода стран. То, что России в широком, да и узком правовом контексте для жизни канцерогенна, – общее место, не требующее закрепления нормами.

Когда же носители тысячелетней генетики, крайне чуткой к социальным пертурбациям, выбирают РФ в качестве среды обитания, то естественная установка на личную безопасность вытесняется поползновениями нерационального свойства. И оценки, что Серебренников, Итин, Малобродский, кроме географической родины, состояться нигде не могли, не кажутся убедительными – примеров об обратном хватает (пусть пропорции в творческой среде – штука каверзная). При этом очевидно: таких денег, как в России, им нигде не заработать, понятное дело, без профессионального знания языков. Да и там, в России, судя по их кейсу, лавочка прикрывается.

Здесь напрашивается вытекающий из личного опыта пример. В конце нулевых на автора нежданно обрушилась одна российская литературная премия, предполагавшая уступку копирайта по художественному роману. Будучи безнадежно оторванным от московских реалий, при этом не понаслышке знакомым с финотчетностью, автор, по ознакомлении с суммой контракта, – три тысячи рублей – впал в ступор. Ибо условия конкурса, растиражированные в сети, гласили: сто тысяч. Милая сотрудница с обескураживающей непосредственностью пояснила: "Ну, вы ж понимаете, налоги. Не беспокойтесь: получите все..." И впрямь получил.

Так что медийные страсти, состоялся спектакль Серебренникова или нет, похоже, отзванивают неполным знанием предмета, а точнее, той клоаки, во что сподобилась российская повседневность, во всех ее социально-экономических ипостасях. И предостережение А. Бабченко российскому креативному классу – денег у государства-клептократа не брать, пока правила не станут прозрачными – хоть и абсолютно верно по сути, но лежит в той же плоскости – академических суждений о порядке вещей.

Автору безразлично, сколько за свою карьеру заработал Кирилл Серебренников, были ли те деньги белыми, серыми или иными, куда интереснее то, что этот мастер произвел. Единственная претензия: почему ЗНАКОВАЯ ФИГУРА, СОЗДАТЕЛЬ СМЫСЛОВ был столь близорук, чтобы сесть играть с шулером, длительное взаимодействие с которым уподоблено русской рулетке с общеизвестным концом?

Хаим Калин

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter