Чем нам запомнится эта неделя? Что обсуждалось в новостях, в блогах, на кухнях? Недоувольнение Якунина, валютные колебания, закон о пиратстве. Кого-то больше интересуют вести с открытия Московского кинофестиваля, кого-то — с питерского экономического форума. Ну а что еще обсуждать-то?
На днях журналистка Ксения Леонова опубликовала свой репортаж из Чечни . Там о том, как убивают девушек за то, что лишились до свадьбы девственности, как мужья годами не выпускают жен из дома, выбивают им зубы за малейшее непослушание. О том, что в чеченский вуз теперь не попасть без строгой исламской одежды писали и раньше, как и об особой касте "кадыровцев", наводящих ужас на местных жителей. Репортаж этот обсуждается так же мало, как и вышедшая чуть раньше в "Эсквайре" статья об убийствах чеченских "народных целителей". Ну понятно там, лайки, шэры комменты, дискуссия на пару часов. Такова была бы судьба и любого материала, скажем, о похищениях, убийствах, пытках и коррупции в Чечне. Может это потому что Чечня сама по себе никому не интересна, потому что в общественном сознании она давно от нас отделилась? Но нет же, только что из Грозного вернулась команда главных редакторов российских СМИ. В какую-нибудь Карачаево-Черкессию они бы поехать поленились, а тут целое приключение, посмотреть Грозный, поговорить с Кадыровым. Большая журналистская удача, как отметил потом в своем репортаже президент медиагруппы "Живи!" Николай Усков. Там же он разъяснил: "И как бы ни ужасалась фейсбучная лента по поводу Рамзана Кадырова, — а она ужасалась, только увидела пару моих снимков из Грозного, — мне с фейсбучной лентой обсуждать здесь нечего. Рамзан сказал, Рамзан сделал. В Чечне мир". И это не единственный подобный комментарий. Едва ли не большинство россиян готовы сказать что-то вроде "главное что там наши солдаты не погибают, а уж в остальном пускай себе живут по своему уставу".
Но не надо только себя обманывать. Когда нечто подобное происходит не в Чечне, у россиян все равно включается та же защитная реакция: не замечать, отрицать, мгновенно вытеснять из памяти. Одновременно с репортажем из Чечни пришла весть из Сочи: местный житель Мартирос Демерчян подрабатывал электриком вместе со своим шурином на олимпийской стройке. Бригаде, в которой они работали, не заплатили и половины обещанной суммы, угрожая в случае протестов навесить на них уголовное дело. Большинство испугались и уехали, а Мартирос Демерчян вместе со своим шурином стали требовать зарплату. Тогда их обоих задержала полиция, шурина просто избили, а Мартиросу выбили зубы и потом засовывали лом в задний проход до тех пор, пока он не подпишет чистый листок бумаги (чтобы потом вписать туда все что нужно). Могу поспорить, что никому из россиян не помешает смотреть олимпиаду тот факт, что местные жители встречают ее с ломом в заднице. Подумаешь, скажет россиянин, да у нас в стране все время кому-то что-то в задницу засовывают — кому полицейские вставят бутылку из-под шампанского, а кому-то местная гопота засунет аж две бутылки, за то что он гей.
И дело здесь не в том, что москвичей, мол, не волнует то что за МКАДом. Дело не в географии вовсе. Юриста Сергея Магнитского избивали в камере Матросской тишины, в Москве, но расследования этого дела требуют почему-то американские сенаторы, живущие в другом полушарии. В Москве по этому поводу было лишь несколько одиночных пикетов. Да и в Сочи успешно не заметят случай с Мартиросом Демерчяном, как в Волгограде не особенно переживали по поводу жестоко убитого гопниками гея. География тут не причем просто так уж устроено сознание современного россиянина. Все равно из какого он города и какого он образования. Какой бы ужасающей ни была новость, Света из Иванова не схватится за сердце перед телеэкраном, а Николай Усков в шоке не опрокинет бокал шабли на макбук. Некоторые россияне уже умеют подражать европейцам в одежде, слушать ту же музыку, говорить без акцента на двух иностранных языках, но и они в чем-то остаются средневековыми эгоистичными дикарями. Признать чью-то проблему своей, сделать из человеческой трагедии федеральную новость, выйти в чью-то поддержку на улицу — о нет, это не про нас. Впрочем, эгоизм тут не самое подходящее слово, ведь эгоист стремится защитить свои интересы, но россияне не замечают и тех новостей, которые вполне могут коснуться их самих. Скажем вот вам вчерашняя публикация в "Новой газете" о том, что больше половины из наших онкобольных (то есть больше 200 тысяч человек) вынуждены умирать в мучительной боли, потому что обезболивающих на них не хватает. Ведь это же касается всех, и рабочие Уралвагнозаводи и хипстеры из Жан-Жака и депутаты "Единой России" сталкиваются потом в одной очереди в онкоцентре, почему же это для нас не новость, почему мы даже не обсуждаем это? Разве это эгоизм? Нет, тут что-то другое.
В психиатрии давно известно, что травмирующие психику события зачастую целиком вытесняются из памяти, а неприятный и тяжелый диагноз часто отрицается пациентом — это нормальная защитная реакция. Нормальная — в смысле типичная, но не в смысле правильная. Вот та пациентка, которую приводила в пример "Новая газета" в статье о нехватке обезболивающих, ветеран войны и узница Освенцима, вот для нее может быть защитные механизмы вытеснения и отрицания даже и могли быть полезны. Но эти же механизмы в свое время позволили самым обычным людям стать надзирателями в Освенциме и воспринимать это все как должное.
Так, незаметно для себя, мы тоже медленно превращаемся надзирателями в нашем уютном Освенциме, где на соседних с нами улицах изощренными способами пытают в отделениях полиции, годами держат в рабстве гастарбайтеров, жестоко убивают геев, фальсифицируют уголовку на предпринимателей. А мы объезжаем их всех стороной на свежих велодорожках и постепенно привыкаем ко все большей и большей жестокости, как те студенты их стэнфордского тюремного эксперимента , где студенты поделились на "надзирателей и заключенных" и вскоре настолько привыкли к своим ролям, что "надзиратели" стали позволять себе жестокие наказания, а "заключенные" стали терпеть насилие. Тогда эксперимент вовремя прекратили, потому что жена экспериментатора, навестив испытуемых и увидев все со стороны пришла в ужас. Но кто приведет в чувство нас с вами? Россияне привыкли не обращать внимание на мнение мирового сообщества, на правозащитников, на редких журналистов, еще не потерявших способность сопереживать происходящему. Есть ли вообще что-то, что способно вывести население из этого глубокого эмоционального ступора? Я не знаю ответа на этот вопрос, а главное, с ужасом понимаю, что не получив этого ответа этим же вечером забуду обо всем этом и охотно присоединюсь к дискуссиям о Московском кинофестивале и питерском экономическом форуме.
! Орфография и стилистика автора сохранены
