В этот раз наш путь лежал в столицу Сибири, географический центр России — Новосибирск, город, известный политическими скандалами. Рязанская, Мордовская, Ульяновская, Самарская,Татарстан, Башкортостан, Челябинская, Курганская, Тюменская, Омская области и республики встречали нас. Три тысячи пятьсот километров на попутных машинах, в основном с дальнобойщиками. В пути: легенды о бандитизме девяностых, наглядная коррупция при ремонте трасс, разговоры о "Новороссии" и тяжелой работе водителя. Богатство и нищета регионов. В финале — как же живет Новосибирск.
К Волге
В Коломне городской транспорт не ходил после одиннадцати вечера. Мы с фотографом Марией Катынской, нагруженные рюкзаками, несколько часов ломали голову, как выбраться на трассу М-5. В итоге к обеду нового дня мы уже шли пешком к Волге, в городе, старое имя которого — Симбирск. С этого и началась наша почти двухмесячная сибирская экспедиция.
Тот, кто думает, что познакомиться с Россией (настоящей, а не той стабильной и крикливой клюквой, что подается на федеральных каналах) можно, съездив из пункта "А" в пункт "Б", ошибается. Он увидит калейдоскоп заправок с иголочки — "Лукойл", "Роснефть", "Газпром". Толстые гаишники, заборы промзон, поля. Города в основном ограждены объездными кольцами. Автостоп же помотал нас причудливыми маршрутами, пересекая с различными людьми провинции, чаще общительными и критичными.
На трассе распространено два типа водителей: те, кто с радостью покидает Москву, и те, кто стремится в Подмосковье из регионов, считая, что сбрасывает груз забот с шеи. "Что мне там делать? Квартплата ползарплаты съедает. Климат паршивый. Даже кафе, чтобы нормально и не дорого поесть, не найти", — подвел итоги двухлетнего покорения Москвы дальнобойщик из Омска. А вот житель пригорода Ульяновска Александр ехал с Подмосковья, где только что купил квартиру. С Поволжьем он прощался из-за зашкаливающего влияния мафии, засилья гопоты и наглости чиновников: "По-моему, у вас чиновники больше делают для маленького человека и бандиты не живут в каждом доме". В молодости Александр сам был гангстером, как и многие парни на его улице.
В Мордовии ничего интересного. Дождливая погода, бесконечные холмы и дачи чуть ли не из фанеры. "Это чтобы когда разворуют — не жалеть. Молодняк обчищает дачи методично. Даже если работа есть", — рассказал собеседник.
Когда-то губернатором Ульяновской области был генерал Владимир Шаманов. Один из успешнейших военачальников чеченских войн, любимый бойцами, не оставил в регионе теплых чувств. "Возможно, он был хорошим человеком для нашей армии, но областью руководил как пахан. Воровал и отжимал. Особенно делянки лесные", — вспоминал Александр. Также одной из забав ульяновских управленцев и предпринимателей, близких к власти, было сперва банкротить заводы, а потом вновь их открывать.
Казнокрадство в области было видно невооруженным взглядом. После пересечения границы с Мордовией автодорога Р-178 битая, аварийные участки латаются годами. Бетонная перегородка, одностороннее движение и ни следа рабочих. В областном центре нас немилосердно трясло в автобусах. Симбирцы были приветливы и гордились городом.
Ульяновск — шестисоттысячный город, изнывающий от жары летом, построенный по обеим берегам Волги с минимумом доступа к грандиозной реке. До ближайшего пляжа с остановки мы шли полтора часа, минуя погрязший в антисанитарии цыганский поселок. Пляж обрамляли заросли вкуснейшей облепихи, до которой отдыхающим не было дела, и невообразимые кучи мусора. Там и тут восседали у мангалов "ровные пацаны" зрелого возраста. "Эй, ты откуда? Ты меня уважаешь? Кто по жизни?" — попытался завести разговор пьяный мужчина, украшенный золотыми цепями, перстнями и блатными татуировками.
"Портится река. Когда подростком был — кружкой зачерпну и пью, теперь не советую", — отозвался о Волге-матушке ульяновец. Река цвела зелеными водорослями, течение было еле заметно. Еще она медленно пересыхает, а в прибрежной зоне исчезают мелкие реки и ручьи и без того редкие. Вода цвета мела из колодца в сельском секторе отдавала известью. Аукнулись эксперименты СССР над Волгой.
Расставшись с Симбирском, мы отправились к Самаре, откуда дорога должна была вывести на федеральную дорогу М-5 "Урал". Пейзаж изменился на более симпатичный, лесистый. Появились татарские села. Самарская область жила по законам силовиков. "Рынки, магазины — или менты держат, или налогами обложили", — злился водитель грузовичка, на прощание пожелавший не застревать в сергиевском районе.
Дальнобойщики
Оставив за спиной самарские края, мы ехали до Новосибирска на одних фурах. За ночь мы пересекли клинья Татарии и Оренбургской области и очутились в нефтяном регионе — Башкирии. В Татарии в кафе подавали чаще восточные блюда, а на трассе открыто работали проститутки: по словам дальнобойщиков, многие из них находятся в альянсе с полицейскими. Сотрудники объявляются после интимного сеанса и требуют 30-50 тысяч рублей, иначе — уголовное дело по статье "изнасилование". "Молодняк, бывает, ведется", — подытожил дальнобойщик, когда-то призванный в армию из Абхазии, искавший себя в Москве и Заполярье, осевший в итоге в Рязани и жалеющий о годах, "отнятых столицей".
Попадая в Башкирию, было забавно проехать по мосту через реку Ик — когда колеса фуры коснулись восточного берега, часы пришлось переводить на два часа вперед. Как шутят местные — самый длинный мост. Дальше нас ждала Азия, Уральский хребет и трассы юго-западной Сибири — федерального значения, но в аварийном состоянии.
Путешествие автостопом по исторической части России навевает скуку. Хочется наконец перевалить рубеж, почувствовать оторванность от старого мира. Для меня это Урал. Отсюда начинает ощущаться безграничность и многообразие России, и особенно — противоестественности Москвы, наконец-то далекой. Меняется всё: люди, виды из окна, палатки на бивуаке. Падают цены в придорожных кафе, чай с толстой мясной булочкой обойдется в полтинник, полноценный обед в две сотни. Такая вот лирика.
Возле Сима нас подобрал новосибирский дальнобойщик Васильевич. Жизнерадостный, уже в годах, он не уходил на покой и неделями колесил по стране. Разменявший четыре десятка лет за рулем, в девяностые Васильевич отправлял в кювет бандитские легковушки, пытавшиеся подрезать его ради грабежа. По его словам, криминал на трассе ушел в прошлое. Почти. Мелкий рэкет все еще сохранился кое-где, как в Оренбургской и Челябинской областях, где "просят" за проезд. "Иногда фуры грабят, бывает, пропадают с концами. И с водителями", — уточнил он.
В большегрузе новосибирца мы миновали красивые серпантины Уральских гор, периодически собирающие обильные человеческие жертвы в ДТП, объехали промышленный гигант Челябинск и по степи прибыли в Курган. Был День ВДВ, 2 августа, дальнобойщики поздравляли друг друга по рациям и поносили еле двигающиеся "арбузные" фуры с 05 региона. Дагестанцы, их именовали "Арбуз логистик", шли на тихоходных КамАЗах с перегрузом. "Эй, ты, полосу освободи! Что еле тащишься? Поди намаз читаешь в кабине? Сколько раз прочел?" — трещали рации. В сезон арбузов на российских дорогах заторы, в курганской области, где покрытие дышит на ладан, скорость падает до 50 км/час.
За Курганом ждала Сибирь. Дремучая тайга отсутствовала. Буреломы были далеко на севере, ближе к Тюмени, и на востоке, за Обью, у Кемерово. Нам предстояло пересечь Ишимскую равнину: смесь болот, озер, полей, покрытых камышами, и рек с водой цвета глины. Плюс березовые лески и холодные ночные туманы. Городки, построенные на болотистой почве, где на обочинах дорог липнет к обуви грязь, пока ее не высушит солнце. Поля, где не хочется разбивать палатку, чтобы не "утонуть" в грязи. Атмосфера специфичная, но далекая от Сибири, таежный образ которой устоялся в сознании.
От Кургана до Новосибирска мы ехали полтора суток с пензенским дальнобойщиком Евгением — правда, с перерывом. Женя стал водителем-дальнобойщиком в 18 лет. Мать из правоохранительных органов предлагала сыну устроить карьеру следователя, но он не пошел. Уклонялся от армии, сколько мог, попал в итоге в спецчасть, дислоцировавшуюся в Приморском крае. Теперь бывал в Пензе несколько раз в месяц, зарабатывал на свой дом. В день старался проехать больше тысячи километров. Некоторые грузы требовалось отвести с точностью до часа: "Пенза — Петербург, свежомороженная курятина, 1350 километров, останавливаться нельзя. Ешь сухое кофе, куришь пачку за пачкой, литрами энергетики пьешь. Добираешься в трансе каком-то. В итоге плюнул и уволился". Водитель спал по 5 часов в сутки, паркуясь на стоянках глубокой ночью: "Не на каждой встанешь. Только на тех, что огорожены нормально, где охрана есть. Ночью есть шанс, что фуру вскроют и обнесут". В прошлом рейсе его ограбили в Воронеже молодые налетчики-наркоманы прямо на заправке. Разбили голову и утащили из кабины полторы тысячи рублей.
Как и абсолютное большинство дальнобойщиков, Евгений был абстрагирован от политики. Считал, что НАТО, по-факту деградировавшее как военная структура, угрожает России, а в Кремле и Госдуме "сидят воры-буржуи". Один его земляк, офицер, подписавшийся на контракт в вооруженные силы, периодически нанимался Минобороной в Донбасс. "Капнет на карточку двести тысяч, и он едет. Там особенно не рискует. В основном в тылу находится", — обмолвился водитель.
Степи и дороги
Пока мы стремились навстречу новым восходам солнца, трасса менялась. Федералка "Урал" завершается в Челябинске. Ее логическое продолжение до Новосибирска — автодорога М-51 "Иртыш", у Кургана пересекающая Казахстан. "Казахские гаишники — вымогатели. Даже если они русские, северный Казахстан — это русский юг Сибири, отжатый коммунистами. Противно там ездить", — обычно комментировали водители и поворачивали на тюменское село Бердюжье и на Ишим. Трасса — ответвление "Иртыша", но что это было за полотно! "Дорога жизни" державного значения, артерия грузопотока, а в простонародье "проклятая" на 18-километровом участке Бердюжье-Пеганово. В прошлом году мы там были — большегрузы ползли, делая десять километров в час. Асфальта не было: глубокая колея, грунтовка, разнесенный щебень. После дождя трасса вставала. В октябре 2014 года ее под фанфары "Единой России" наконец-то закидали третьесортным асфальтом. Водители вздохнули с облегчением.
Впрочем, и остальные 350 километров до Омской области были жутковаты: яма на яме. Ремонтники не спешили, сдирали полотно и клали новое, чтобы через год оно пришло в негодность. Такая картина была, например, у села Абатское, наследнике форта 17 века, тоскливо стоявшем подле грязного Ишима в окружении степей да болот. Тюменская область, изобилующая нефтью, имеет свой взгляд на бюджет, растрачиваемый в основном на областной центр.
Омская область была повеселее. Дороги улучшились, но сам Омск не произвел впечатления. Продуваемый степными ветрами промышленный город на равнине с характерным запахом на окраинах. Местные считают, что неприлично коррумпированный. Правозащитники отмечают омские зоны — одни из самых жестоких в стране. "Там такие вилы, смерти захочется", — говорил мне один нацбол. Иртыш — река не грязная, есть пляжи.
Барабинские степи — шесть сотен последних километров до Новосибирска, откуда мы уедем только в середине сентября. Березовые колки, огромные озера, охотничье раздолье. Демонстрация промышленного роста Новосибирска: к трехполостному шоссе строят параллельно еще одно полотно. Кафе в русском стиле с часовнями в придачу. Невольно задумываешься — люди выстояли в условиях "закошмаривания" мелкого предпринимательства властями, не задирают цены, добротно готовят и одновременно стремятся городить для себя средневековую архаику.
Центр России
Новосибирск — 50 километров в диаметре, двухмиллионная городская агломерация, метрополитен, признанная столица Сибири, центр России, порт на Оби. Красивая застройка, исторические кварталы, широкие тротуары. Лесные массивы в городе, недоступная москвичу чистота воздуха. Длинная и морозная зима и короткое, но жаркое лето родили поговорку: "новосибирцу нужны из одежды только шуба и шорты". Высокая доля работников интеллектуального труда и промышленных рабочих. Академгородок. Достойная зарплата и карьера в городе, ради которых в него стремятся сибиряки. "Магаданская область — это, конечно, круто. Сурово. Красиво. Летаю туда на охоту и рыбалку. Но мои дети не должны жить в Приполярье. Магадан обречен стать городом сезонных рабочих. Новосибирск дал мне высшее образование, работу, лето здесь лето, а зима — зима", — размышлял о причинах переезда инженер-строитель Александр, когда я возвращался с Алтая через месяц.
Новосибирск выделяется на фоне российских городов — тоскливо вымирающих спальных придатков огромных промзон или полных новостроя поселений без исторического лица, словно кусочек урбанистической цивилизации в малонаселенной Сибири.
Новосибирск — это еще и определенные политические свободы, ныне ограничиваемые органами власти. Уже не разрешаемая массовая "Монстрация", "Русские марши" — еще недавно тысячные, скатившиеся в психопатический выход горстки маргиналов "за Новороссию". Нападения на оппозицию здесь пошли в ход относительно недавно. В чем-то силовики были "терпимее" чем в Москве, не укладывая несогласных ОМОНом в асфальт.
Отличительная черта регионов — отсутствие политики и нахождение рычагов власти у "Единой России". Но за Новосибирск серьезно конкурировала КПРФ. Мэром стал в 2014 году зюгановец Анатолий Локоть. До него, как рассказал активист "Национал-большевистcкой платформы" и бывший политзаключенный Вячеслав Русаков, правил Юрченко: "Ставленник Москвы, в местных элитных кругах он имел мало поддержки. Против него боролась объединенная оппозиция — и либералы, и националисты, но рулила всем КПРФ. Он же поддержал клан номенклатуры Толоконского-Городецкого. Совместными усилиями Юрченко убрали, кланы были побеждены, оппозиция благодаря взаимодействию получила своего мэра".
Локоть своеобразно отблагодарил активистов: "Начал доказывать, что он не оппозиционер и поддерживает политику Путина больше, чем само ЕдРо. С "бандеровцами" боролся, за Крымнаш, против Навального. Теперь в оппозиции к нему либералы и часть внесистемных националистов, но их поддержка в народе невелика, выборы не выиграют, даже если до них и допустят". Выборы Совета депутатов 13 сентября 2015 дали по 34 процента и партии власти, и КПРФ. Вполне искренняя поддержка "коммунистов" в народе, не озабоченном вопросами большой политики, бросалась мне в глаза. Плакаты единороссов портили жители, рисовали на них свастики и слово "воры". Как говорили — "путиноиды слишком хищные".
Задержавшись надолго в Новосибирске, я бродил по книжным магазинам. Найти литературу про историю русских Сибири и местных народов не удалось. Это с учетом туристического Алтая под боком. Зато в изобилии были представлены стеллажи с кричащими корешками: "Борцы за Новороссию", "Против бандеровской хунты", "Карать карателей". Еще в разделе "лучшая книга" красовалась графомания Н. Старикова.
Полсотни новосибирцев воевало за антиукраинских сепаратистов. Ультраправые, красно-коричневые и даже два члена КПРФ в бригаде "Призрак". Неизвестное число военнослужащих, по слухам, нанялось для интервенции. "Потери небольшие, но ополченцы озверели, после Дебальцева видели расстрелы пленных ВСУшников", — пересказал знакомый беседу с "отпускником". Поначалу вернувшихся с Донбасса били националисты. Так, был жестоко атакован Александр Марчук из "Другой России". Помощь ЛНР/ДНР курирует Ростислав Антонов из "Национал-демократической партии" и, как шутят оппозиционеры, "помощник ЦПЭ" Роман Быков из дружины "Северный волк".
Далеко на север от Новосибирска раскинулись мало тронутые человеком тайга и тундра с их нефтью и газом. Таинственные и малодоступные края. Южнее расположилось Обское водохранилище, прозванное "морем". Любимое место пляжного отдыха для местных: по берегам красивые боры и заросли облепихи, чистейший мелкий песок, никакого ила и прозрачная вода. Классический южный курорт, но без отелей. Даже не верилось, что такое есть в Сибири. Но стоило отойти немного от воды, как становилось противно от куч экскрементов и мусора. На юго-востоке лежал Горный Алтай, притягивающий вольных путешественников, куда мы и направились — отдохнуть от России.
18.01.2016,
Мария Катынская
