По поводу составления протокола на Юру-музыканта есть ещё два соображения, но здесь выскажу одно. Самое важное.

Тут надо понимать масштаб личности и ее роль в истории.

Мы все понимаем, что "позарастает былое быльем", на месте олимпийского парка будет парк просто, фамилию Путин будут произносить лишь на уроках истории России, наравне с такими же мелкими диктаторами, появившихся на развалинах СССР, как Назарбаев, Лукашенко или туркмен с непроизносимым именем, а вот "Что такое осень", "Актриса Весна", "Не стреляй", "Мёртвый город" и десятки других песен, будут петь по подъездам, барам и все тем же паркам. Их будут петь, помнить и любить их автора. Это, ребята, на десятилетия, а может и на века.

Мы помним Пушкина, читаем его стихи, но с трудом вспоминаем, при каком царе он жил. А ведь Николай I был самым могущественным человеком Европы.

Уверен, что уже сейчас стоит очередь адвокатов к Юлианычу, чтобы его защитить. Лично для меня это было бы честью - защищать такого человека, и думаю, многим моим коллегам - тоже. Но!

Юрий Юлианыч обладает популярностью такого уровня, которая эффективнее работы любого адвоката. Плюс в отличие от сдрыснувших за бугор малолеток, Юлианыч - не сс***о и может по настоящему подраться.

Отсюда - любая индивидуальная адвокатская защита по такому делу приведёт лишь уменьшению масштаба проблемы: холопы диктатора покусились на слово музыканта - любимца миллионов.

Здесь необходим не быстрый процесс, минимальный штраф, "ну вы же понимаете" и быстрый расход с заминанием темы.

Здесь важно само высказывание - и свобода высказывания.

И необходим не микроштраф и "ну вы же понимаете", а полный разгром противника. Прекращение дела с дисциплинарной всем участвующим в процессе полицейским.

При этом, никакая сугубо юридическая работа в чисто правовой плоскости не принесёт результата. Также, как и с Голуновым и чуть ранее, с одним ноунейм-адвокатом из Краснодара.

Право давно уже перестало работать в России. Работает протест. Сконцентрированная воля и политическое высказывание корпорации или множества людей говорящих: "СВОБОДУ ГОЛУНОВУ", "ПРЕКРАТИТЕ БИТЬ АДВОКАТОВ" и, как в этом случае: "РУКИ ПРОЧЬ ОТ ШЕВЧУКА!".

Когда в 2018 году был набег адвокатов в мою защиту, то сказано было ими много. Так много, что ни один судья не запомнит, но самое главное было донесено:

"Мы - адвокаты. Нас много. И наша воля направлена на то, чтобы вот этого ноунейм-адвоката незамедлительно отпустили. Иначе будет скандал и много непредсказуемых последствий".

Как мы помним, адвоката тогда отпустили. А чуть позднее отпустили и Голунова при аналогичных обстоятельствах.

Так же дОлжно поступить и здесь.

Власти должны получить послание от гражданского общества, что "мы - граждане России. Нас много. И мы не хотим преследования Юрия Шевчука за слова, произнесенные во время концерта. Немедленно прекратите сие, или будет скандал".

Поэтому на месте Юрий Юлианыча я бы снова доверился неуправляемой и немного безумной стихии массовой защиты.

В 2018 году я сказал, что любой адвокат, который хочет сказать слово в мою защиту на процессе, может прийти и сказать. Я не буду ни ограничивать его, ни учить тому, что говорить, а что нет. Все взрослые люди, и я тем, кто решил вступить в это дело, доверяю в полном объёме.

И идеальным было бы именно такое же решение со стороны Шевчука. Он ведь слова про "Родину и ж***" сказал не для того, чтобы оно угасло в пыли судейских кабинетов, а чтобы оно пошло в народ и произносилось многократно.

И если бы я мог бы быть услышан Шевчуком, то сказал ему:

Юрий Юлианыч. Не бери одного адвоката. И двух не бери. Бери вообще всех, кто согласится тебя защищать. А поскольку это административный процесс, то защищать тебя ещё могут не только адвокаты, но и музыканты, фаны, лингвисты, юристы и активисты. Тебя защищать в суде могут вообще все, то есть тот самый русский народ, к которому ты и обращаешь свои песни. Ты много дал нам всем, тогда не откажи во встречной услуге. Пусть каждый, кто хочет сказать слово в твою защиту - придет в суд и скажет.

Ну а дальше, кто не спрятался - я не виноват.

Михаил Беньяш

Facebook

! Орфография и стилистика автора сохранены